Ну ,тут говорят ребята, какой смысл ночевать в первом лагере - это все равно что два часа ходу снизу, т.е. ясно, что лучше возвращаться. И Андрей тут как бы поставил точку, сказав, что он считает, нужно возвращаться, а не ночевать в первом лагере. Я ребятам говорю, что я готов идти наверх, но опасаюсь за их состояние. Каждый должен решать сам. И тут Витя: вот, я говорил, что нужно было решать вчера, нечего было выходить, это все бессмысленно, что надо сидеть и ждать погоды, что мы излишне подвергаем себя опасности и все такое. Но ведь никто никого насильно не заставляет идти, говорим ему. Вот, кстати, вопрос, отвечает он, что, мы так и будем всей толпой ходить? Нет, говорю, почему? Но я категорически против одиночных восхождений. В двойке - пожалуйста. Он: ага, понял, это уже что-то. А в принципе - спрашиваю - чего тебе беспокоиться. И он начал: это бессмысленное катание, надо было никуда не ходить. Говорю, если никуда не ходить и ничего не делать, так будем сидеть и ждать у моря погоды. Нас - отвечает - ничего пока не лимитирует, у нас еще есть время, если бы у нас горело, тогда можно рисковать...

Но суть не в этом. Суть еще, мне кажется, в другом. По натуре он лидер. И в любой ситуации, когда не он хозяин, он пытается как бы применить свое знание и навязать свою методику, свое отношение, свое понимание, т.е. стремится стать руководителем. И когда это не воспринимается, он пытается вроде бы как доказать, что он это знает лучше и т.д. И этим, в общем-то, раздражает. На самом деле, наверное, так и нужно поступать, понимать, относиться, но не так навязчиво, нудно, как это делает он. В нашей четверке он во многих моментах пытается как-то продемонстрировать свою значимость. Вот шли вниз. Все шли ровно. Шел Андрей. Потом отошел в сторону, стал лидировать Илья, потом я, потом стал лидировать он - и все, сразу все изменилось. Он тут же увеличил темп, может быть, неосознанно демонстрируя свое превосходство над всеми. Увеличил темп и сразу оторвался. Следующим шел Саша Досаев, он этот темп выдерживает, за ним идет, а вся наша группа отстала. И хотя расстояние между нами метров 20-30, но он показывает всем, что он здесь сильнее, что он хозяин стаи. И в разговорах он упирает на то, что он может пройти быстрее и такое прочее, подчеркивает, что он не слабак, а он сильнее. Зачем это? Я не знаю.

Но ведь те законы, которые действуют, допустим, в стае животных (где надо храбрость показывать), среди людей не всегда действуют. Здесь не обязательно физическая сила и способности превалируют, здесь надо что-то еще большее. Идя в тот раз в отрыве от всех, он даже ни разу не оглянулся. Ему, получается, вроде бы как безразлично, успевает ли за ним Андрей с больным коленом, успевают ли другие участники, живы они или не живы. Раз он впереди, остальные обязаны успевать. Нет у него человеческой заботы о людях. Не знаю, мне с ним, наверное, будет непросто. Лучше, если бы он управлял каким-то коллективом и там диктовал свои законы. И это как раз, наверное, и вызвало вопрос: а как можно ходить. Если он вдруг заявит, что он пойдет в двойке, для меня это не будет неожиданностью. В двойке он будет хозяином, и это его морально будет, наверное, устраивать. Это в общем-то не наш принцип, к сожалению, но дальше разберемся. Мы вернулись. До 8 часов были в лагере. Снег продолжал валить невероятно интенсивно. А потом все еще раз позавтракали и многие завалились спать. Незаметно кончился снегопад, и вдруг разразилась жара, снег стал активно таять. Правильно, что мы вернулись, потому что раскисло все до невероятности, и весь день грохотали лавины со всех сторон. Что творилось на горе, мы не слышали, но в бинокль я видел целый ряд следов от лавин на пути нашего следования.

День так и прошел. Мужики из группы Юдина пошли в пакистанский лагерь за грузом, больше никто не пошел. Они это сделали с удовольствием, там погрелись, отдохнули и вернулись. У нас - еда, сон, отдых, книги. Тут Юдин подходит. Вот, Иван, что делать, туда-сюда, я думал, может быть, ночью ходить, надо как-то перестраиваться. Я как мог его успокоил. Т.е. Юдин как-то не навязывает своих идей, а просто предлагает варианты и как бы пытается их обосновать. Такой тип людей я понимаю. Они каждый раз все очень тщательно продумывают, все подходы взвешивают. Он не раздражает. Он предлагает свою идеологию, хотя она не продумана до конца, а просто состоит из каких-то отдельных элементов, не связанных между собой, не заканчивающихся каким-то результатом. Погоды нет. Но вроде бы стало холодать. Облачность. Небо стало местами просвечивать. Есть шанс и надежда, что завтра погода будет другая, поэтому 26 июля мы надеемся выйти наверх и дойти до второго лагеря.

Прошел значительный период времени. За это время произошло очень много событий. Действительно, непогода кончилась. Мы, т.е. две группы (группа "Тольятти-1" - Душарин, Волков, Колесниченко, Сабельников, группа "Тольятти-2" - Досаев, Мариев, Мельников, Клименко) 26 июля в 2 часа ночи поднялись, стали собираться и в 3 часа вышли наверх. Шли с фонарями по сплошному снегу - вся морена, все было занесено, и состояние склона было ужасным.

Что должен отметить? 25-го числа, примерно со второй половины дня, установилась погода. Было очень тепло, весь снег раскис, были слышны сходы лавин. То, что мы вернулись и задержались с выходом, было правильным решением, потому что грохот стоял невероятный - много сходило лавин, и можно было запросто попасть под лавину. На этот раз, через два часа подойдя к склону, мы начали движение вверх. Поскольку нести много грузов не было необходимости, я взял видеокамеру, фотоаппарат, т.е. полную упаковку. Я начал работу видеооператора. Снимал весь процесс подъема. Был сначала впереди, потом в процессе съемки чуть отстал, потом опять перегнал.

Подъем осуществлялся по нормальному снегу, веревки чуть-чуть оттаяли. Все было занесено - никаких следов, к сожалению, никакого облегчения для нашего движения не было. Поэтому мы двигались по целине довольно тяжело, но акклиматизация свое дело сделала, поэтому мы поднялись быстро. На 8-часовой связи мы уже были у первого лагеря. Здесь чуть-чуть попив чайку (что-то сготовили, но есть практически не ели), двинулись дальше. Но кругом - целина, все заметено, проваливаемся глубоко. Ночь была не такая морозная, видно, чтобы все это дело прихватило. Прошли польский лагерь уже достаточно поздно, догрузились там веревками, крючьями, бензином и продолжили движение.

Ребята в основном работали впереди. Много работал Андрей Мариев, немножко Саша Досаев, от польской палатки вышел вперед Виталий Клименко, он прошел первоначальные куски траверса. А затем на стыке, где начинается длинный траверс, я вышел вперед, но Андрей Мариев предложил заменить меня, я не стал возражать, и он пошел вперед. Прошел косой траверс, возможно, даже не ожидая, что это окажется так тяжело. Практически за всеми, кто лидировал, я шел вторым - так получалось. С одной стороны, это для съемок было удобно. Андрей с трудом выдернул веревки. Но движение его было неплохим, мы в отрыве метров на 50 были впереди от всех остальных. Они пучком, т.е. друг за другом, двигались за нами. Виталий Клименко, остановившись отдыхать, немножко раскис. Когда работаешь, то нельзя надолго давать себе слабинку - потом становится тяжело встраиваться в ритм.

Наконец, мы прошли этот траверс, и Мариев спрашивает, что дальше. Дальше идет склон до самого верха, очень крутой и очень тяжелый. Обогнули камень, он взобрался на него, сел, и говорит, что должен отдыхать. Я говорю: конечно, отдыхай. Подошли ребята. Илья пристроился рядом с Андреем. В общем-то лидирующих как-то вроде бы и нет. Я посмотрел, оценил, и думаю: хорошо, я первые метров сто веревки до следующего камня пройду. И пошел вверх. Саша Досаев - за мной, где-то чуть-чуть отставая. Говоря откровенно, мне было тяжело. Прошел эту веревку. Нас никто не догоняет. Саша чуть отстал. Ну что ж? Пролез этот камень, следующие 100 или 150 метров, даже побольше, может быть. Как ни тяжело было, но проработал и ее. Здесь вытоптал площадку. Подошло время радиосвязи. Подошел Саша Досаев, потом подошел Андрей Волков, подошел Витя Колесниченко. Говорю, мужики, лидируйте, не все же мне топтать. Саша говорит, что ему, наверное, будет очень тяжело пока. Уступил лидерство. Вперед вышел Витя Колесниченко. И они начали с Андреем попеременно продвигаться вверх. Надо сказать, очень медленно.

И здесь у меня созрело такое мнение, что это движение, (то, что мы делаем - с базового лагеря сразу на 6.500, т.е. набирая два километра высоты), враз за один день, без пищи, без питья - это, наверное, все-таки излишняя перегрузка. Пока на это способными оказались только наша группа и вовлеченная нами группа Досаева, молодежь, т.е. чисто тольяттинская компания. Все остальные предпочитают ходить через первый лагерь, т.е. идут в первый лагерь, ночуют и только после этого рано утром проходят это склон. Нам еще и "повезло", что была страшная непогода, навалило столько снегу, и нам опять пришлось прокладывать траншею на этом гигантском склоне большой крутизны и протяженности. Так сложилось, что это попало не на группу Пензова, не на группу Юдина, а именно на нас: на мою и группу Досаева. А поскольку мы в этом составе наиболее опытные, то пахать приходится в основном нам. Это, конечно, случайность, но случайность тяжелая для нас.

Плохо это или хорошо, трудно сказать. Но с моей точки зрения, мы уже начинаем вырабатываться, и это уже может очень плохо сказаться на самом результате. Мы делаем работу, которая особо и незаметна, но наиболее тяжелая и выматывающая ресурсы, мы ослабеваем. С гигантским трудом нам удалось эту траншею пробить, добраться до скал. Несмотря на то, что мы вроде бы акклиматизированные, а было просто очень тяжело, очень тяжело. В результате на гребень, где у нас пещера, первыми выползли опять же мы: Витя, я, Андрей, Илья. Ребята отстали чуть-чуть. Нет, Илья отстал вместе с ребятами довольно серьезно, у него прихватило печень, пришлось его даже поить но-шпой. Все это уже происходило около 6 часов вечера. И ребята тянулись почти до 8. Рабочий день получился с 3-х утра и до 7-8 вечера, это порядка 16-17 часов, причем с таким гигантским напряжением. В дальнейшим организм может просто отказать.

Наконец все собрались. В пещере достаточно комфортно, но она мала, явно мала. Что юдинцы смогли, то и сделали. Ночевать разместились таким образом: мы с Ильей в "Салеве". Ее очень сильно завалило. Андрей, я и Илья ее откапывали, как могли, откопали, она не выправилась, но хотя бы освободилась от снега, и ее вроде бы как не сломает. "Канченджанга" сильно втаяла в склон и Витя Колесниченко расположился в ней. Андрей сказал, что он будет ночевать в пещере. Мы с Ильей втиснулись в "Салеву", а Витя остался в "Канченджанге". Обед и ужин сделали в пещере, поели и разошлись по своим местам. Все вроде бы сначала было нормально. Но ночью начался ветер, довольно сильный, дул несколько часов подряд. В палатку вроде бы не задувало, там было относительно спокойно и тихо. Но ее стало заносить. Я стал чувствовать, как она трещит. Вылезать откапывать - это бессмысленно, потому что тут же занесет обратно. Стал чувствовать, что там, где у меня голова (я лежал к склону, Илья от склона), палатку может просто сломать и меня придавить. Смотря какая масса снега и какая его тяжесть, но так в палатке можно просто отдать концы. Чувствую, что над головой треск усиливается. Я перевернулся, стали спать валетом. Илья спрашивает, в чем дело. Отвечаю, так и так: пусть лучше придавит ноги, чем голову.

Утром, когда проснулись, стало видно, что объем палатки уменьшился чуть ли не наполовину. Он и так был невелик, на двоих еле-еле хватало места. Стали пытаться выбраться. Это оказалось очень непросто. Я полностью оделся и только после этого стал пытаться, во-первых, расстегивать палатку, во-вторых, вылезать из нее. Она была страшно занесена, вылезти невозможно. Поэтому пришлось, высунув голову и одну руку, кастрюлей очищать вход от снега. Я думал, что это простая задача. Оказалось, не так-то все это просто. Снег утрамбован, т.е. это бетон. С трудом вбивая кастрюлю в снег, отколупывал какие-то куски, отбрасывал и таким образом расширял проход. Наконец проход стал достаточным, и я с гигантским трудом выдавил себя из палатки и вылез. Илья вылезти, естественно, не мог: он габаритами больше меня. Виктор Колесниченко оказался в "Канченджанге" в аналогичной ситуации. Его тоже занесло и замуровало, причем с обеих сторон. Он тоже начал откапываться подручными средствами. Около нашей палатки оказалась лопата, я начал откапывать вход. Появилась возможность и для Ильи вылезти из палатки, хотя и с большим трудом. В общем, все откапывались. Вход в пещеру немножко замуровало. Поэтому они вход просто расширяли и откапывались.

Вот так начался день 27 июля. Мы, похоже, очень сильно вымотались. Спросили группу Юдина, когда они выходят. Они ответили, что во второй половине дня и идут через первый лагерь. Т.е. повторить наш подвиг никто не решился. Они спокойно вышли в 2 часа дня, подошли к склону. Уже начало примораживать. Поэтому они к 7 или 8 часам спокойно достигли первого лагеря, заночевали там и сегодня в 6 часов утра начали двигаться в направлении нашего лагеря. Конечно, мы, пропахав траншею, сделали великолепные следы, поэтому они, как по эскалатору, поднимались к нам. Мы в этот день сделали ходку, т.е. забрали и забросили груз насколько могли вперед. Опять пришлось топтать следы. Опять никого впереди нас не было. К нам вечером скатился в пещеру Петр - поляк, который здесь жил. Страшно обрадовался, что мы пришли. Мы его накормили, напоили чаем, он был очень доволен.

В этот день мы решили ничего не тащить - мы сильно устали. И решение было такое: забросить груз до того места, где кончаются веревки у поляков. Загрузились веревками, крючьями, и по их перилам начали двигаться вверх. Опять пришлось топтать следы, опять пробивать толщу снега. Но поскольку самочувствие у Ильи было не слишком хорошим, он остался с ребятами. Ребятам поручили снять "Канченджангу", высушить ее. Нужно было вырубить ее из снега, аккуратно привести в порядок. Нужно было расширить пещеру до возможности ночевки в ней 8-10 человек, привести ее в порядок. Мы им объяснили, как это сделать: какие нужны ниши, где, как углубить, чтобы можно было в полный рост войти. И пока мы собирались, Андрей Мариев, раздевшись, уже вовсю начал работать лопатой, углубляя вход. Я был уверен, что они сделают то, что надо, и мы спокойно пошли наверх: я, Андрей и Колесниченко. Груз небольшой, но высота, конечно, дает о себе знать, никуда не денешься. Тяжело шлось. Дошли до слабо выраженного гребешка - видно, что здесь можно поставить палатку. Здесь какие-то польские вещи оказались, поэтому мы не стали двигаться дальше, сложили здесь все свои веревки, крючья и, немножко перекусив, пошли вниз. Пришли вниз во второй половине дня. Ребята - молодцы. Они сделали пещеру настоящим жилищем. Вырезали, где надо, окна, разложили там все. Поэтому мы в этот день уже все ночевали в пещере.

Когда спускались вниз, сверху увидели, что уже поднимается довольно много народу. И удивительно, все уже в час, в два уже подходили ко второму лагерю. Это поднимались поляки, в том числе их руководитель Кшиштоф Велицки. Проходя мимо палатки, он сказал: "О, Иван! Вам огромное, большое спасибо за прекрасную дорогу!" Очень кратко перебросились. Мы в ответ сказали, что занесли наверх веревки, груз. Поляков поднялось достаточно много. И во второй половине дня ко мне подходит Андрей и говорит, что Карлос поднялся тоже и спрашивает, можно ли ему ночевать у нас в пещере. Я говорю, что если места хватает, то проблем нет. А в чем у него дело? Вроде бы у них нет места. И вообще говорит, что там сейчас ситуация такая, что вроде бы как каждый сам по себе. Что-то у них в экспедиции творится не совсем понятное. Ладно, хорошо. Мы остаемся в пещере.

Утром у нас так называемый рабочий момент, т.е. мы собираемся выходить. Все девять человек спали в пещере, условия относительно терпимые. Ночь прошла спокойно, хорошо. В пещере тепло, не дует. Народ я поднял уже где-то ближе к связи. Сготовили, поели. Собрались. Андрей опять ко мне подходит, говорит, что Карлос хочет идти с нами. Пусть идет. Он просит груз. Но мы груз уже поделили. Люба очень настойчиво просила кислород занести, я говорю, вот кислород и отдай, поскольку это не предмет первой необходимости. Андрюха всучил ему баллон кислорода, маску, что-то добавил свое. Двинулись. Все было довольно непросто, тяжело было идти, хотя уже гораздо легче, чем в предыдущий день, когда мы делали заброску груза. Тогда мы шли до места около четырех часов или более четырех. Сейчас я это расстояние преодолел, не очень-то напрягаясь, чуть более чем за два часа. Ребята подошли, Витя Колесниченко, Андрей. Через какое-то время пришел Карлос. Он как машина: идет очень ровно, очень отлаженно.

Вышли 28 июля довольно поздно. Мы за два с половиной часа достигли того места, до которого 27-го числа шли достаточно долго. Тогда пробивали следы, а сейчас - есть ступеньки, нормальные перила. Я подошел первым и там расположился. Ветра нет. Достал груз, который мы там спрятали (горелку, газовые баллоны). Все нормально. Начал готовить воду на горелке. Ребята подошли. Напоил их соком раз, второй раз согрел, напоил, третий раз. У нас нет Ильи. В общей сложности мы просидели, наверное, более двух часов. Он появился, Я думал, веревку длиной метров 50-70 он пройдет минут за 20. Его нет и нет. Еще раз выглянул - смотрю, он продвинулся очень немного. Перед тем его движение было чрезвычайно медленным. Андрей говорит, давай тогда его уговаривай, чтобы он вернулся обратно, только отдал палатку. Он нес верхнюю часть палатки (я колья, металлические все части, а он саму ткань). Карлос просится к нам, поэтому пусть Илья отдаст спальник, и Карлос будет с нами ночевать. Карлосу я сказал, что места ему в палатке нет и поэтому он спальные принадлежности не взял, он занесет груз и уйдет обратно. Так мы решили.

Наконец Илья подошел. Я говорю: Илья, давай я заберу палатку, тебе предлагается идти вниз, спальник отдай Карлосу, чтобы он мог с нами переночевать. Но он: нет, я буду с вами, я никуда вниз не пойду, я дойду, просто я шел своим темпом и у меня ничего не болело. Я просто боялся увеличить темп, я считал, что это уже все. Я говорю: это только половина пути. Он: я буду стараться, сколько смогу; все равно дойду до места, где вы поставите палатку. Ну, что? Я забираю у него палатку, весь груз, который оставался здесь. Илью напоил, конечно, полностью чайничек подогрел и развел соком. Он воспрянул духом. Объясняю Карлосу, что и как. Все понятно. Чувствую, что он немножко погрустнел, но виду не подал. О'кей, говорит.

И мы начали движение. Я вышел вперед. Рюкзак оказался уже несколько перегруженным, идти довольно тяжело. Но я пытался выдержать темп, который раньше держал. Илья стал сильно отставать. Карлос обошел его. И тоже двигается за мной, правда, на значительном расстоянии. Но у него ритм свой, он молодец в этом смысле. Прохожу одну, вторую, третью веревку, выхожу на небольшое выполаживание. Здесь двое: Андрей и Витя. Вид у них, конечно, жуткий, т.е. они уже вымотаны до предела, осунувшиеся, страшно обгоревшие. Ну и вид у нас - если в город так спуститься, то, наверное, полгорода разбежится только от одного вида. Но делать нечего. Я спрашиваю, в чем дело. Говорят, здесь конец. Здесь веревки, некоторые из которых навешены поляками, здесь их рюкзак. Дальше заново надо работать.

Но мы по рации знали, что нужны веревки. То, что мы занесли, они часть из них забрали, а часть мы сейчас еще донесли. Кстати, и Карлос забрал, и когда я забрал у Ильи палатку, он вместо палатки веревку одну взял себе, т.е. в общем мы занесли достаточное количество веревок, там, ниже, наверное, осталось несколько штук. Поляки, наверное, часть их использовали, потому что мы уже давно идем по своим веревкам, они провесили уже много наших веревок. Начинаем диалог. Что делать? Идти дальше? Ясно, что Илья не дойдет. Я объяснил мужикам, что так и так, Илья категорически отказался и поэтому не знаю, что делать. Но раз Илья не дойдет и отказывается идти вниз, есть смысл, может быть, заночевать здесь. Да и мы тоже сильно все устали, место великолепное, площадку сделать - буквально несколько минут. Прикинули, где мы находимся. Я, когда шел, практически догнал уже поляков. Далеко они уйти не могли. И в связи с этим дальше веревок, провешенных до конца, быть не может. Мы не знаем, есть ли там место для палатки. Т.е. много всяких факторов, говорящих о том, что вот оно, наше место. И хотя еще есть время работать дальше, но логика подсказывает: нужно останавливаться здесь. Мы и так уже сегодня и вчера отработали столько, что далеко не каждой группе такое может даже присниться.

Я вроде бы чувствую себя пока великолепно. Правда, эти метров 100-150 по вертикали, которые прошел с таким рюкзаком весом за 25 килограммов, мне показались очень тяжелыми. Чувствую, что если я еще дальше часа два с таким рюкзаком пройду, то уже не только сил, но и ничего уже просто не будет. Что делать? Помозговали еще немного, поприкидывали, что сотней метров больше, сотней меньше, не важно. Зато здесь есть определенность, там определенности нет, не случайно поляки здесь оставили свои вещи. Решили. Стали раскидывать площадку. Пожалели, что нет лопаты. Быстро распинали снег. Получилась великолепная площадка.

Через какое-то время подходит Карлос. Ему объясняем: так и так, мы ночуем здесь. О'кей. Стал помогать нам. Но для него непонятна конструкция палатки, ему интересно. Мы быстро ее установили, получилось великолепно. Он говорит, что пошел. Мы ему: подожди, может, чай попьешь. Нет, я быстро спущусь вниз. Он с нами попрощался, помахал и ушел вниз. Через какое-то время появился Илья, мне кажется, очень довольный тем, что дальше идти не надо, и с удовольствием сбросил рюкзак. Одним словом, он дошел до палатки, как и хотел. Мы ему не стали говорить, что остановка в первую очередь из-за него. Это не обсуждается. Решили - решили. Какие тут проблемы? Стали размещаться, готовить. Витя Колесниченко заправлял кухней. Погода была великолепная. Я немного поснимал. Занес только фотоаппарат, камеру сюда тащить не стал - мне кажется, все-таки это пока еще тяжелою Первым идет груз, необходимый для выживания.

На этом наши действия закончились. Мы через какое-то время связались с базой. 27-го Юдин вышел в первый лагерь. 28-го он был во втором. Они очень рано пришли, потому что вышли в 6 утра из первого лагеря, к 12 все уже были здесь. И сегодня, 28-го, в первый лагерь вышел Сережа Пензов. С ними же пришел и Саша Нестеров. В общем, они впятером ночевали в первом лагере в палатке. Там произошла небольшая авария: взорвался газовый баллончик, пробил оба слоя ткани палатки, образовалась большая дыра. Но они говорят, что ничего страшного нет, они ее накрыли, переночевали. Ее надо зашивать или ставить заплатку. Но это придется уже делать другой группе, поскольку они ниток с собой не взяли.

У меня вечером что-то произошло с желудком. Вдруг неожиданно подступила очень сильная и резкая боль внутри, как ножевое ранение. Ну и тут же прошло. Непонятно. Я вроде бы к этому отнесся пока терпимо. Через минут 30-40 - повтор, чуть слабее, но то же самое - прокол. Я уже как-то стал бояться двигаться. Мужикам говорю, так и так, как бы меня не пришлось транспортировать. Уже поздно вечером улеглись спать. Вроде ночь провел терпимо. Явных режущих болей не было. Выпил таблетки. Утром что делать? По состоянию чувствую себя великолепно, готов идти вперед, нести груз. Но боль в желудке - это довольно серьезно и довольно опасно, я этого боюсь, поэтому скорее всего мне надо идти вниз. И Илье, естественно, тоже, раз у него печень барахлит. Тут еще много было диалогов с Юдиным: они несут палатку, то да се. Как бы произошла смена ролей, что ли, в данной ситуации. Почему? Потому что мы все время работали впереди, прокладывали путь, ставили лагеря, ориентировались во всех этих ситуациях. И даже в ситуации, которая произошла сейчас - ведь мы специально сделали грузовую ходку, чтобы не сдерживать прокладку пути, чтобы веревки были впереди. В ущерб своему продвижению.

А у Юдина какое-то настроение. Я во всяком случае надеялся, что он сообразит, и в эту ходку даже по рации было предложено сделать рабочую ходку, т.е. поднести сюда грузы, а самим оставаться во втором лагере. Только на следующий день, когда мы будем уходить вниз, он должен был бы идти наверх. Но он настойчиво говорил, что они несут палатку, все спальные принадлежности и т.д., что в пещере ничего не остается. Пензов должен обеспечить себя сам. Конечно, все логично, это дело, которое, как он предполагает, не лишнее. Потому что палатка здесь, естественно, нужна для будущего четвертого, лагеря; спальные принадлежности, естественно, нужны; примус, бензин - все это нужно, конечно. Но в первую очередь нужно прокладывать путь до третьего лагеря, поэтому нужны веревки. В общем-то, чувствуется, он это сообразил в последний момент, поэтому загрузил своих мужиков, по-моему, под завязку. Но какая-то неопределенность висела в воздухе.

29 июля, когда мы решили, что я иду с Ильей вниз. А ребята тогда предложили такой вариант: Андрей с Витей, не снимая этой палатки, просто берут груз, в основном по три-четыре веревки, и забрасывают до конца перил. Там оставляют, и тоже уходят вниз. Ну не получили мы в данном выходе акклиматизацию 7.500. Ничего страшного: получили 7.200 или 7.100. Получим нужную акклиматизацию в следующий раз. Трагедии в этом нет. Просто мы взяли на себя функцию грузовых лошадей, которые затаскивают грузы, хотя эту функцию на данном этапе должен был выполнить Юдин. Значит, теперь Юдин будет устанавливать третий лагерь, а не мы. Разногласий никаких тут не произошло, и приняли такую версию. Андрей должен был спуститься вниз на 100 метров, забрать остатки веревок, поднять их, и мы заносим выше. Как занесем - идем тоже вниз. Встречаемся во втором лагере, а может быть, даже вообще внизу. Так решили. И вот я с полупустым рюкзаком спускаюсь вниз, подхожу к этому месту. Жду. Смотрю, поднимаются люди. Я сначала думал, что это компания Юдина. Нет, оказывается, это второй американец поднимается. Поприветствовал. Довольный, что на такую высоту вылез. Через какое-то время смотрим - Марек! Ну тут вообще... тот по-русски говорит очень прилично. Как дела? Объясняю ситуацию.

А Андрей, уже забрав веревки и крючья, которые здесь оставались, двигался по перилам вверх. Оказалось всего две веревки осталось, т.е. мы все забрали, хотя их здесь была целая гора. Темп движения был невероятно медленным, невероятно. Я для себя отметил: куда он там полезет наверх? Это же просто немыслимо. Ему тоже надо идти вниз. Он проснулся с очень тяжелой головной болью. И тут еще у него горло душит, постоянный очень тяжелый кашель. И все эти таблетки мало помогают. Ему по-серьезному надо лечиться.

Через какое-то время подходят ребята. Поднялся Володя Жираковский, Сережа Соколов и Мешков. Карлос поднимается опять, говорят. О'кей. Через какое-то время - Володя Юдин. Он поднял катушку, которая была чуть ниже прикручена к точке страховки к перилам, старая, может быть, японская - совершенно новый тип репшнура, катушка 200 метров. Он решил ее поднять - пригодится для использования наверху. Дело хорошее. У всех уже груза много, поэтому решили ее поделить, тут же стали отматывать. Поделили на три части. Соколова освободили от этой участи, потому что ему было очень тяжело, больше груза взять он не мог. Определились с задачами: что они делают, где устанавливают лагерь, как. Посоветовал им ночевать на 7.200, а занести груз дальше и если есть возможность, провесить веревки. А уже завтра по этим провешенным веревкам пройти, что не провешено, провесить и установить третий лагерь. Эта версия им понравилась. Скорее всего, говорят, мы так и поступим. Спрашиваю, что думают про Карлоса. Говорят, он будет ночевать с ними. Говорю, у вас сейчас две палатки, тесниться в одной не стоит, можете поставить обе. Места хватит. Площадку можно сделать быстро. На этом мы расстались.

Я ухожу вниз. Встречаюсь на веревке метрами пятнадцатью ниже с Карлосом. О'кей. Похлопал меня по плечу. Он довольный, идет вместе с ребятами или за ними с целью не только занести веревки в лагерь, но и заночевать. На этом мы расстались. Я достаточно быстро спустился. Все время следил за тем, как спускается Илья. Он шел довольно медленно. Спустились во второй лагерь. Там только что, в 12 часов дня, подошли из первого лагеря Пензов и Игорь, через какое-то время подошли Ренат и Миша. Все нормально. Нас с Ильей угостили нудлями жиденькими - похлебали с удовольствием, но была какая-то вялость, усталость. У меня не проходила боль. Правда, она уже была тупая. И то, что мне Люба по рации сказала принять какие-то таблетки, я принял, легче стало двигаться, но тупая боль не проходила.

Просидев часа полтора здесь, мы вдруг видим, что сваливается сверху Витя Колесниченко, причем сваливается буквально, еле держась на ногах, и объясняет мне ситуацию. Он взял три веревки, пошел по перилам, буквально через 150 метров перила кончились и дальше ничего нет. Поэтому он там оставил веревки, дойдя до Юдина. Говорит, что очень мудро и правильно сделали, что заночевали на 7.200. А как же так, спрашиваю, у поляков палатка выше. Они просто перестали вешать перила и ушли. Задача Кшиштофа не в том, чтобы проложить путь, обеспечить лагеря, а ему, лично ему в паре с кем-то сделать гору, а дальше уже все, проблемы не его.

Через какое-то время подошел Андрей. Говорит, что все, польская экспедиция кончается, началась русская - дальше все нам предстоит делать, потому что поляки уже ничего не делают. Цель у них у каждого своя, кто как хочет, так и поступает: хотят - идут без веревок на вершину, не хотят - не идут. Ситуация изменилась, надо все брать на себя. Ну что ж, говорю, это когда-нибудь должно было случиться, хотя третий лагерь надо было бы установить вместе, вместе проложив и путь к нему, но придется эту работу делать нам уже одним. Они немножко передохнули. Я ждал-ждал, потом говорю, что пошел, я уже не могу, мне надо быстрее, тем более, что по рации сказали, Саша Нестеров нас ждет с чаем и все такое. Я начал спуск. Опять же Илья за мной пошел, я его несколько контролировал. Дошли до первого лагеря, недолго там побыли, через какое-то время появились Витя Колесниченко и Андрей Волков. Меня Саша Нестеров напоил чаем со сгущенкой. Есть что-либо я просто боялся, боль пока тупая, терпимая позволяла двигаться.Есть ничего не хотелось и даже казалось страшно что-нибудь поесть, будет хуже - такое ощущение. И начал спуск дальше вниз.

На этом пути сделал несколько снимков, вися прямо на веревке. Сосульки, склон. Сочетание погоды великолепное. Смотрю, меня догоняет Витя Колесниченко. Он нигде не задерживался. Через небольшой промежуток времени появился Андрей Волков. Я двинулся вниз. Дошли до места, где у нас все сложено. Разулись. И я пошел потихоньку по тропе вперед. Прослушал 4-часовую связь. У нас рация отказала, поэтому мы уже два дня только прослушивали и очень коротко отдавали какие-либо команды или вставляли что-то. Чистой связи с группами у нас уже не было. Поэтому ребята принимали решения в основном через базу, а основной принцип действия групп был оговорен еще чуть раньше. Люба как-то это сумела сохранить; она говорила с базой, что надо каждой группе делать и как в принципе определил это "Тольятти-1". Отдавала распоряжения фактически от нашего имени, и у нее это получалось очень толково и грамотно. Несмотря на большую словоохотливость и разговорчивость Юдина, она просто ему говорила: вам надо сделать так и так.

Я потихоньку пошел по тропе, прослушал связь. Меня обогнали и Витя, и Андрей, пока я возился с рацией. Ничего нового не произошло. Команда новосибирцев работала впереди и прокладывала путь, навесили уже 150 метров веревки, Сережа Пензов поднес им дополнительные веревки, чтобы на следующий день меньше нести. Команды работали в положенном режиме и все шло у них пока нормально. Очень тихонько, оберегая свой желудок, я спускался вниз. Нестеров Саша и Илья Сабельников уже спустились, у них все нормально. Я сделал еще несколько снимков и неожиданно обнаружил, что у меня кончилась фотопленка. Очень жалко, потому что виды и освещенность были великолепные: вся гора стояла как царственная особа невероятной красоты, сверкала. И снять весь ее массив моим фотоаппаратом не представилось возможным: если уходишь близко - не захватываешь все, уходишь дальше - ущелье уже смыкается и ты отрезаешь какие-то концы. Невероятной красоты массив, весь этот цирк предстал при вечернем освещении. Изумительно! Я подумал, что надо обязательно посоветовать Володе, чтобы он сюда пришел и каким-нибудь широкоугольником отснял целиком, единым куском весь массив К2.

На 4-часовую связь Юдин не вышел, поэтому была назначена 5-часовая связь. И к 5 часам Пензов с грузом достиг их палатки. Сказал: все у них нормально, все работают, скоро будут спускаться вниз. Часам к 7 Володя Юдин, по-моему, с Мешковым, если я не ошибаюсь, спустились к палатке. У них там произошло ЧП: прожгли чей-то ботинок. Это, конечно, на высоте трагедия. Если прожигается или портится пластиковый ботинок - очень проблематично потом спускаться и подниматься без обуви. Ну вроде бы прожгли внутряшку и скорее всего Соколов, потому что в палатке остались Жираковский Володя и Соколов: Жираковский, наверное, как мастер на все руки, а Соколов, наверное, как пострадавший.

Уже к вечеру, в половине 6-го, мы пришли в базовый лагерь. Нас ждали. Люба шутя нас похлопала как потенциальных больных. Говорит: что с нами делать, с такими, только одни проблемы создаем. Что ж теперь? Такие мы хилые. Здоровья не хватает. Нагрузки очень большие, а организм там где слабо, там и рвется: у Ильи печень, у меня желудок. Что ж теперь делать? Такова жизнь. Я только беспокоюсь за одно: смогу ли восстановиться - с тем, чтобы нормально работать на горе и сделать дело до конца, чтобы не помешать ребятам, ну и самому попытаться все-таки что-то сделать. Я знаю, что такое желудок, его болезнь и сколько времени надо для того, чтобы его лечить, в каких условиях и т.д. и т.д. Ничего этого у нас здесь, конечно, нет. И это меня очень сильно беспокоит. Я только надеюсь на искусство и врачебное мастерство Любы. Может быть она хоть чуть-чуть меня подремонтирует, чтобы я смог работать дальше хотя бы в полсилы.Так кончилось 29 июля. Вечером ребята чуть-чуть приняли. Мы как-то совсем, вернее, я как-то совсем за своими проблемами забыл о том, что 29 июля в 1988 году погиб Валера Синдянов на пике Хан-Тенгри, на маршруте Свириденко по юго-восточной стене. Ребята, человек семь, по 15 граммов после такого очень тяжелого выхода и сделанного огромного объема работы выпили, и на этом день закончился.