23 августа надо было что-то делать. Казалось, больше ждать нельзя и надо делать попытку пробиться наверх. И мы сделали ее. Мы запаковались, как могли. Карлос оставил Волкову свой пуховый костюм, очень дорогой. Мне Ренат буквально всучил костюм, который ему оставили итальянцы, тоже пуховый. И мы двинулись 23-го утром наверх. Ну что? Борьба со стихией, она как-то вдохновляет. Мы, достаточно успешно преодолевая большие снежные заносы и имея некоторую автономию, т.е. горелку, газ, немного продуктов, двигались вверх. И несмотря на большой снег, примерно за три с половиной часа достигли первой палатки на 7.100. Она была в нормальном состоянии. Вообще, "Канченджанга" - это изумительная палатка, выдерживает любой ветер и ураган. Двинулись дальше на 7.500. За нас, конечно, внизу страшно переживали, потому что у них там была пурга, выпало 40 сантиметров снега. Они представляли, что творится наверху. Мы двинулись выше. Видимости никакой. Ураган невероятной силы. Идет снег. Крутит так, что непонятно откуда, все время в лицо. Временами уровень силы ветра таков, что укладывает на склон. Но мы по веревкам упорно двигались вверх, видя иногда только друг друга в разрывах этой пурги. Борьба все-таки вдохновляет. Было не очень холодно. Мерзли ноги, мерзли руки, но поскольку шел снег, видно, температура была не настолько низка, чтобы окончательно нас сломать.

Впереди был Волков. Он уже был чуть выше на гребне слева. Его краешком зацепило, но жумар его удержал. Мой жумар, который не имеет так называемых щучьих зубьев, а шишки, наваренные на кулачке, держал хорошо, т.е. для движения хорошо, он устраивал меня полностью, а здесь, видать, удар и натяжение были такими сильными, что меня поволокло вниз. Я начал кувыркаться в лавине. Я инстинктивно, конечно, держался рукой за веревку обеими руками, но правой сильнее, видать, левой - слабее. Я сразу сообразил, что это лавина, но держался за веревку, мой жумар скользил по веревке. Единственное, что я не терял вертикального положения и падал вниз. Напор то усиливался, то ослабевал - эта смена происходила, наверное, два или три раза. И наконец удар, рывок - и я остановился. Лавина ушла. Стал приходить в себя: что же, как говорится, я имею?

Сознанием отмечал, что или я улетаю до конца, но в этом случае должна порваться веревка, поскольку я на ней и на самостраховке, и на жумаре, или меня очень сильно поломает, если лавина очень мощная и я застряну на точке закрепления - это почти равносильно тому, что улететь вниз и погибнуть, или оказаться на высоте почти 7.500 сильно поломанным. Шансов на то, что меня спустят, очень немного. Мысли мелькают. Страха нет. Голова работает трезво. Ощущаю ситуацию. Единственное, что делаешь в такой ситуации, это держишься за веревку... И вдруг это все остановилось. Рывок, удар. Я понял, что я травмирован, что меня обо что-то ударило. Думаю, насколько это серьезно? Ударился коленом обо что-то. Смогу ли или не смогу двигаться после этого - сразу такая мысль. Лавина ушла, и я опять в круговерти метели. Осматриваюсь, что произошло.

Веревка, закрепленная перилами, уходит за перегиб скального провала. И я в этот провал упал, и лавина прошла поверх меня. Я таким образом оказался как бы в нише - это меня спасло. А моя страховочная веревка с жумаром даже находится выше этого скального уступа, и ударился я коленом именно об этот скальный уступ, т.е., проваливаясь вниз, проскользил по какому-то выступу. Так. Ослабил жумар. Посмотрел, что со мной произошло. Три пары рукавиц (верхние рукавицы капроновые, специально для спусков и подъемов, ветрозащитные; варежки, которые в них входили, утепленные; мои пуховые варежки) все разорваны в клочья. Руку правую очень сильно саднит. Она сильно покалечена: ссадины. На первом пальце кожа содрана до мяса и второй палец - то же самое, почти до кости, третий меньше. На второй руке только ссадины, только ожоги.

Но в общем терпимо. Проблема одна - холодно. Метет пурга. У меня нет рукавиц. Как быть, что делать? Мысль приходит: переворачиваю рукавицы наоборот, т.е. правую надеваю на левую руку, левую - на правую. Таким образом, у меня ладони защищены. Крови нет. Видать, трением кожу сожгло и она не кровоточит. Ее припекло просто, зажарило да и все. Таким образом, я получаю способность работать жумаром и двигаться вперед.

Смотрю, что с ребятами. Волков был впереди метров на 20. Так. Его не должно было зацепить, потому что он был далеко слева, но если и зацепило, то не сильно. Потом слышу крик. Значит, ребята живы, у них все нормально, кричат мне. Ответить по-настоящему не могу. Пурга. Оправившись, начинаю движение наверх. Это опять по глубокому снегу. Круто очень. Но набираю эти 80 метров и двигаюсь дальше. Боюсь за руки. Они все-таки защищены слабо, и я боюсь, что не успею дойти до палаток и обморожусь. Перещелкиваюсь на том же самом участке, где меня сорвало. По следующим перилам двигаюсь дальше. Ребят нет. Значит, видели меня в разрыве и успокоились... Колено болит, но двигаться можно. Просто, значит, был ушиб, никаких разрывов связок нет.

И тут вдруг слетает кошка. На крутом склоне пытаюсь ее надеть, сажусь. Приходится снимать рукавицы. Кошку надел, но руки замерзли настолько, что пришлось ими долго махать, чтобы появилась чувствительность, и только после этого смог двигаться. Рукам очень холодно, но чувствую, что обморожения нет. Таким образом, продолжаю двигаться. Это произошло 23 августа в 15.00. В 4 часа связался с базой, ничего о происшедшем не сказал, чтобы не беспокоить, и продолжал движение вперед. Через два с половиной часа достигаю палатки. Ребята там. Мы решили ночевать в польской. Показываю Андрею руки. Он тут же нашел какой-то пластырь, с его помощью завернули пальцы.

Что надо отметить? Несмотря на то, что была сильнейшая непогода, темп движения от 6.500 до 7.100 и от 7.100 до 7.500 был достаточно высок. Часа за четыре мы от 7.100 до 7.500 дошли. Это говорило о том, что мы находимся в очень хорошей форме, вернее, уровень акклиматизации, высочайший. Только сил, может быть, не всегда хватает из-за того, что мы уже много дней живем на высоте, что, естественно, не способствует прибавлению сил. На что-то мы надеемся, в том смысле, что не может же быть столько дней непогоды. Когда-то она должна окончиться. Жаль, если она установится после того, как мы спустимся вниз. Потому что беспредельно жить на высоте невозможно.

Попытались расположиться в палатке. Сготовили какую-то пищу. Но, видно, сказалось переутомление: особо поесть по-настоящему никто и не поел. Попили. И без воды легли спать, т.е. не натопили воды на ночь, что мне кажется всегда ошибочным, потому что ночью очень хочется пить. Андрей развернул спальник, Мариев залез в него с левого края. Я - в середине. Я тоже развернул спальник, но спальник, который мы принесли с 7.100, оказался не просто мокрым, а промерзшим. Видать, в палатке кто-то его небрежно бросил и он напитался влагой и, естественно, замерз. Пользоваться им практически было невозможно, только верхней частью. Что делать? Мы в пуховых комбинезонах. Спать легли так. Я отдал пуховку Андрею, потому что он сильнее замерзал.

И началась мучительная ночь. Конечно, это был не сон. Андрей Волков все время стонал, дергался. Видать, его донимали кошмары, с одной стороны, с другой - он мерз просто в этом страшно дорогом пуховом комбинезоне, который ему дал на время восхождения Карлос. Я тоже со спины довольно сильно мерз. В какой-то полудреме провели ночь. Просыпался многократно, и каждый раз видел, как много еще времени до утра. Андрей несколько раз спрашивал, сколько времени. В общем, ночь была кошмарная. Более или менее ее провел Андрей Мариев, поскольку он был в спальнике и в относительном тепле. Утром, когда встали, у меня еще была мысль, надежда на то, что если будет хорошая погода, то мы двинем наверх. Но погоды не было. Погода была ни лучше, ни хуже, наверное, еще хуже. Какие-то проблески солнца, вернее света, появлялись, но они не внушали никакой надежды. Плохо. И хотя страшно тяжело было на это решиться, но чувствовалось, что надо идти вниз. Это - предел. И перспективы, что мы достигнем 8.000, никакой. Потому что, как только мы перевалим гребень, за которым мы сейчас находимся, там ураган такой силы, что нас просто положит и не даст подняться.

И у меня еще была тайная надежда: может быть, здесь переночевать еще одну ночь? Но после проведенной этой стало ясно: условия здесь таковы, что если мы еще одну ночь проведем, то нам, наверное, трудно будет уже и спуститься. Хотя сил, наверное, и хватило бы. Такое пребывание на высоте в таких условиях просто немыслимо, с медицинской точки зрения. Люба говорит по рации, что мы все дальше заходим в ловушку - в чем-то она, конечно, права. Если такая непогода продлится еще два-три дня, а мы будем наверху, то мы уже просто не сможем пробиться вниз, останемся навсегда здесь.