И были люди, которых мы не знали, но их нужно было включить в команду, потому что они многое сделали для того, чтобы экспедиция состоялась. Я говорю о группе из Новосибирска и Сереже Соколове. Мы пригласили Сережу Пензова, он очень просил взять и его друга, с которым ходил в связке. Всех остальных мы знали.

Несмотря на все это команда сложилась неплохая, получилось так, что я как бы всех соединял. В команду вошли люди, которые знали только меня (я имею в виду иногородних), и были люди, которые стремились попасть в экспедицию, потому что знали о восхождениях, в которых я был руководителем. К таким относился Ренат Темирбаев, не имеющий высотного опыта. Он напросился в экспедицию, и хотя я знал негативные отзывы о нем, в чем-то сознательно пошел на риск, соглашаясь на его участие.

И этот сборный состав с точки зрения логики вроде бы не предвещал ничего хорошего. Но каждый человек в отдельности представлял собой личность, и я считал, что каждый найдет свое место в экспедиции и сделает дело. Только нужно было все это организовать.

Начальным этапом организации стал сбор в Бишкеке. К нему мы с Андреем тщательно готовились. Мы понимали, что опыт Эвереста, опыт других восхождений может стать камнем преткновения, и эти "подводные камни" пытались обойти. Старались предугадать ход событий, много что расписали. Я придумывал всякие ходы, а Андрей оценивал ситуацию, думал, как их реализовать с пользой. В Бишкеке поначалу было не до собрания, но оно случилось как-то само собой в день приезда. Подготовились к нему наспех, но то ли глубина задачи, то ли ее масштабность дали нужный настрой. Собрание было проведено достаточно четко, грамотно. И сразу появились определенные соотношения. Были моменты, когда кое-кто пытался повернуть все по-своему, но эти попытки были нами предвосхищены. Я заявил свою позицию открыто и однозначно. Есть стенограмма этого собрания.

Уже потом, спустя полгода, нашлось нужное слово. Андрей как-то сказал, что у экспедиции должен быть хозяин. И вот, вольно или невольно, я в тот момент оказался как бы хозяином экспедиции, так уж случилось, и это было принято. У меня был самый большой высотный опыт в этой команде и задачу финансирования экспедиции удалось решить во многом благодаря моим хлопотам и моим связям. Ведь никто из ребят не оплачивал полную стоимость своего участия в экспедиции.

Очень сильное организующее действие оказал контракт, который мы с Андреем сочинили Он был однозначным, четким и откровенным. Он, конечно, никаких юридических оснований не имел, но свою роль сыграл. Я объявил участникам, что несу ответственность перед заводом за результаты, что нам необходимы еще и формальные отношения, а не только дружеские. Я как руководитель предприятия "Лада-Эверест" и как руководитель экспедиции сочетал в себе две роли, представляя интересы и команды и спонсоров. С каждым из участников по поводу контракта был персональный разговор: какую роль в данной экспедиции он играет, что от него требуется. Это все было зафиксировано.

В команде по большей части были люди опытные, каждый понимал, что ему надо делать. Мариев и Досаев еще в Тольятти стали заниматься формированием груза экспедиции, они и в Бишкеке занимались этой работой. К ним относились как к моим доверенным лицам, их молодость этому не мешала. Володя Юдин занимался этими же вопросами в Новосибирске.

Вторым важным этапом было пересечение границы. Здесь все прошло более-менее гладко.

Третий этап - трекинг. Тут началось знакомство ребят по-настоящему. Они приглядывались и притирались друг к другу. Стало складываться даже некоторое распределение ролей, возникло понимание, кто что значит и может. Эти семь дней прошли не зря, они сделали из нас коллектив. Будем говорить, это была уже не сборная солянка, а это была группа людей, которые вместе делают определенную работу, по единому плану и настрою. Возникающие недоразумения с китайской стороной так или иначе разрешались, в основном разрешались моими отношениями с офицером связи и караванщиками. Многим из тех, кто впервые попал в подобную экспедицию, было непонятно, что здесь нужны другие отношения, другая культура поведения, другое понимание положения вещей. Да, здесь все не по-советски. Да, здесь все не по-европейски. Здесь все по-азиатски. Для них это норма. Нас эта культура, конечно, во многих случаях разочаровывала, возникали недоразумения. Имея опыт, я такие вещи просто пресекал.

Следующий этап - базовый лагерь. Мы в Бишкеке объявили состав четверок и их рейтинг, руководствуясь своей логикой, и не встретили возражений. Я думаю, что в первый момент ребята просто не хотели портить отношения. При организации базового лагеря ребята стали проявлять себя, они увидели весь объем необходимой работы, поняли ее, восприняли. Первая ходка с грузом, эти три часа хода наверх показали, насколько тяжелой будет работа. Когда ребята спустились, произошла оценка сложности. Выполнение задачи по максимуму сразу показало, кто на что способен. И фактически именно здесь произошло распределение номеров четверок. Мы как бы увидели, кто на каком уровне готовности сейчас находится.

С самого начала главная роль была отдана моей группе: Душарин, Волков, Сабельников и Колесниченко. Трое из нас - я, Илья и Андрей - были на Эвересте. Наша группа стала группой номер один - она самая опытная. Это как бы само собой решилось. Мы на это не претендовали, но так вышло. Второй группой после первого дня работы стала группа Юдина, только она смогла на второй день занести грузы в промежуточный лагерь, все остальные группы донесли только до пакистанского лагеря, т.е. проявили хоть маленькую, но слабинку. Считаю положительным моментом, что у нас отпала необходимость в расстановке групп. Сразу стало понятно: группа номер один - группа Душарина, группа номер два - группа Юдина, группа номер три - группа Пензова, группа номер четыре - группа Досаева. Все распределилось как бы само собой. Это, как мне кажется, сразу примирило группу иногородних, т.е. новосибирцев - они были довольны своей ролью, они заняли вторую позицию. Их не обидели в чужой экспедиции. Остальные ребята все понимали, особых амбиций у них тоже не было. Считаю, что все сложилось очень логично и правильно. Это подтвердил и дальнейший ход экспедиции.

Дальше. Команда на горе. Здесь произошла некоторая демонстрация возможностей каждого. Распределение по группам наложило отпечаток на график работы на горе. Группы сохранились в полном составе, никаких изменений на начальном этапе не произошло. Наша группа брала на себя самую тяжелую работу. Может быть, с точки зрения успеха на горе, это было не совсем правильно. Но никто не знал маршрута. Никто не знал условий восхождения. Никто ничего не знал на практике. Наибольшую теоретическую подготовку по этой горе имел Андрей и относительную - я. Все остальные доверились нам. И поэтому первые выходы все были отданы нам. Исходя из этой логики, я сам составил такой график.

Все это наложило свой отпечаток. Повлияло и то, что именно мы имели опыт восхождения на восьмитысячник, и поэтому право первопроходцев как бы само собой отдавалось нам. Почему я говорю, что это повлияло на исход? Потому что мы больше выработались по сравнению с другими. Прокладка пути, навешивание веревок, заброска первичных грузов для жизнеобеспечения требовали больших усилий, тем более что путь неизвестен, особенности неизвестны, расклад по времени неизвестен. Вторая, третья группа уже ориентируются на то, что проделала первая группа, тактически поступают более разумно, более грамотно и с меньшими затратами сил.

Самый тяжкий груз мы взяли на себя. Наверное, для логики команды, для сохранения отношений это было правильным. Все это понимали. И это очень помогло сохранить отношения в команде.

И вторая четверка постоянно старалась подтвердить свой рейтинг, она бралась выполнять тяжелую работу, заносила много грузов. На начальных этапах ребятам не довелось провешивать веревки, но они на это особо не претендовали. А потом, когда выше третьего лагеря мы выработались и отошли, они заняли нашу позицию и четко выполнили хоть и не большой, но очень тяжелый кусок работы до четвертого лагеря. Все это помогло сложить отношения в команде, работающей в едином порыве, члены которой не прятались друг другу за спины.

Определенная тактическая хитрость прослеживается в действиях третьей четверки, которой руководил Сережа Пензов. Может быть это связано с тем, что произошло на восхождении, может быть, еще что-то, но когда начинаешь анализировать, то видишь, что эта группа хоть чуть-чуть, но недорабатывала. Это можно объяснить, наверное, тем, что в этой группе был Ренат Темирбаев, который был новичок в таких делах, плохо себя чувствовал и которому приходилось уделять особое внимание. Но это, мне кажется, было просто поводом для того, чтобы недовыполнять тот или иной кусочек работы.

Сережа Пензов все время рвался вперед, но вперед именно лично, а не ради выполнения нужного объема работы. Вся логика его действий была направлена на то, чтобы побыстрее закончить акклиматизацию, побыстрее подготовиться к восхождению, а не на то, чтобы обеспечить себе безопасный путь. У него очень сильная мотивация на гору. Без продумывания за других. И это сильно сказалось на результате. В некоторых случаях недоработки его четверки были оправданы, в других случаях они работали как бы на минимуме: минимально необходимую работу выполнили, занесли, сделали для общего дела, а уже все остальное для себя. Это касается и прохода от четвертого лагеря. Конечно, он нам был нужен. Но Сергей пошел один. Почему бы не пойти в двойке с тем же Игорем Бенкиным, чтобы разведать этот путь, проложить кусок пути? Нет, он пошел один, чтобы обеспечить себе большие возможности для будущего восхождения. Как это выглядело? Поднялся выше четвертого лагеря, дальше он работать не может, он выработался и ему надо отдыхать и т.д. С одной стороны, вроде бы все логично, но с другой - получается работа на себя.

Обычно как бывает? Те, кто поднялся на вершину, в рейтинге оказывается среди первых. В данном случае этого не произошло. Ребята все видят, все понимают и правильно понимают. Сережа Пензов занял среднюю позицию, как и все члены его группы.

Итак, восхождение совершено. Трагедия гибели Игоря Бенкина очень тяжело переживалась всеми. Когда стало все очевидно, ребята встречали спускающихся, сопровождали их вниз. Забота о безопасности вышла на первый план. Здесь опять Пензов поступил, с моей точки зрения, не очень понятно. Я этого не видел, потому что был во втором лагере, на 6.500. Все спускались по веревкам. Сергей много раз говорил о том, что надо проложить прямой путь. Там спуск возможен, но этот склон лавиноопасен. Были навешены веревки в обход вдоль гребня. И вот от Вороньего гнезда он пошел напрямую по снежному склону, пренебрегая мерами безопасности.

Мне ничего тогда не сказали. Это выяснилось потом. Это явное нарушение безопасности, можно сказать даже вызов, потому что веревок нет, малейший срыв - и человек улетает. Вот еще одно из проявлений его "Я". Он в первую очередь делает что-то для себя, а уже потом, может быть подумает об остальных. А если бы что-то случилось? Это опять спасаловка, это опять неприятности. Зачем это?

У меня сложилось такое ощущение, что он сильнейший альпинист с точки зрения подготовленности, но нацелен на собственный результат и не думает о том, что кто-то может от этого пострадать. Поэтому его ни в коем случае руководителем ставить было нельзя. Считаю, что в этом была наша ошибка. Но у нас другой кандидатуры не было. Он - восходитель на Эверест, он авторитетный человек.

Что произошло потом? Когда погода не позволила нам подняться выше, мы спустились. Поднялись юдинцы. Произошла оценка возможностей. Люба Шведова настояла на том, что надо всех проверить. Состояние тех, кто побывал на горе, вызывало у нее серьезные опасения. Был произведен поголовный осмотр людей, дано медицинское заключение. Определили для каждого, на какой высоте он может работать. Стало понятно, что боеспособных людей, которые могут работать от 7.500 и выше, осталось семеро. Вечером результаты были объявлены.

Ребята были недовольны. Жаль, что Володя Юдин проделал гигантскую работу, но по состоянию здоровья не мог больше работать на высоте - это грозило его жизни. Сережа Соколов имел тяжелые обморожения. Но он начал возмущаться: я, мол, всегда хожу с такими ногами, это привычно и т.д. Хотя ребята, которые ночевали с ним в палатке, говорили, что малейшее задевание за его ноги приводило к крикам. Я ему очень жестко сказал, что он может потерять не только ноги, но и себя. И Люба была того же мнения.

Очень жаль, что рассыпалась группа молодежи. Заболел Вадим Мельников. Досаев начал себя плохо чувствовать. А когда они спустились вниз и Люба их проверила, то тому и другому категорически запретила идти наверх.

В группу трудоспособных вошли Волков, я, Сабельников, Колесниченко (т.е. сохранился весь состав нашей группы), Жираковский, Мешков и Мариев. Витя Колесниченко предложил разделиться, он чувствовал себя несколько дискомфортно в нашей группе. Он по характеру, по действию, как личность - лидер. Он претендует на эту роль постоянно. Постоянно у него есть какие-то предложения, вносит какую-то инициативу, он по натуре такой.

Разделились на тройку и четверку: мы с Андреем Волковым и Андреем Мариевым, а четверку возглавил Витя Колесниченко. Он был удовлетворен. Появилось поле деятельности - он оказался в своей стихии. К сожалению его инициатива не понадобилась. Мы погоды не дождались. Все остальные должны были заниматься эвакуацией лагеря.

Не знаю, как оценили выход нашей тройки наверх. Думаю, что мы подверглись критике, даже некоторому осуждению. Была жуткая непогода внизу, ребята хорошо представляли себе, что творилось наверху. А мы в это время, не только просидев двое суток на 6.500, дошли до 7.500. Наверное, было много всяких разговоров, много рассуждений, как мне думается. Я просил ребят, чтобы каждый наговорил на кассету свое отношение, свое мнение - все, что он считает нужным, плохое или хорошее, что бы то ни было. Наговорил только один Колесниченко. Остальные ребята меня в этом плане разочаровали. Много чего наговорила Люба Шведова. Она все переживала очень тяжело. У нее все было на эмоциональном уровне, а трезвой оценки не получилось. Поэтому не произошло полной оценки нашего выхода.

Одним словом, попытка сформировать группу и выйти наверх была нереальной. Витя Колесниченко быстро сообразил по нашему состоянию, что шансов нет никаких, и быстро согласился со мной. А Юдин вроде бы чувствовал себя в роли обиженного и стал формировать команду, но в эту команду желающих не нашлось. Все поддержали мое мнение. Разговор произошел неприятный, в некоторой степени конфликтный. Наверх больше уже никто не выходил. Разбор показал, что команда сохранилась, разногласий особых не произошло. Единственным было проявление Володи Юдина. Но он благоразумный, дисциплинированный человек и принял то решение, которое я объявил.

Подводя итоги, можно сказать, что сохранились общие отношения даже при наличии взаимных разногласий. Все понимали, что нам нужно закончить работу. Система отношений оставалась дружеская, нормальная, невзрывоопасная, без взаимных обид, оскорблений и претензий. Это меня порадовало. В этом смысле состав команды подобрался очень удачно. Все участвовали в работе с одинаковой отдачей до конца. Не возникло обиды из-за того, что кто-то не взошел на гору. Говорили о том, что ведь даже на 8.000 человек был и то здорово, ведь видели Гашербрум, были на таком маршруте, сделали такую работу. Единственное, что страшно омрачало наш успех, это то, что не вернулся Игорь Бенкин. Если бы этого не произошло, то можно было считать, что экспедиция прошла просто великолепно, потому что человеческие отношения сохранились до конца, и это очень здорово.

Когда мы шли с караваном обратно, я предложил составить гамбургский счет. Суть его в том, что каждый участник со своей точки зрения расставляет с первого по последний номер всех остальных членов команды. Это делается во всех спортивных командах, особенно игровых. Это делается анонимно, без подписи. Таким образом участники выстраиваются по рейтингу. Меня поразило отношение ребят к этому, все очень живо откликнулись, большинство из них в этот же вечер сдали свои листочки со списком, хотя я им предлагал подумать день-другой. В душах у них не было сомнений, все было понятно. Правда, некоторые из них себя не оценили.

Немного в сторону от общего мнения ушел Колесниченко. В целом меня результат порадовал. Считаю, что оценка была очень объективной, очень правильной. Меня порадовало, что высокие позиции заняли Досаев и Мариев. Порадовался за Юдина, что он тоже занял достаточно высокое положение. Как говорится, на виду у всех ничего не скроешь: выложился так выложился, это видно и это оценивается.

Все это мне показалось очень обидным. Я расстроился из-за того, что наши люди в этом плане сильно уступают западным. Ведь по уровню подготовки, по альпинистскому профессионализму большинство из нас не хуже Карлоса, а вот по уровню отношения, понимания, знания и всего остального...

В целом, сравнивая две большие экспедиции - на Эверест и на К-2 - я с гордостью могу сказать, что экспедиция на К-2 и по-человечески, и по организационным моментам оказалась гораздо лучше, несмотря на трагедию. Она технически и организационно была гораздо сложнее: не было накатанного пути, мало что было известно и понятно. И нагрузка, как физическая, так и психологическая, была на порядок выше. Было много вопросов, ответов на которые вообще нет, решения надо было принимать без подготовки, быстро и однозначно. И я думаю, что на ребят все это наложило серьезный отпечаток. Жаль, что у нас не вышло глубокого анализа. После экспедиции было у нас собрание, я поблагодарил всех, дал оценку в целом, не задевая ничьего самолюбия. Не знаю, может быть, кто-то остался недоволен моими действиями, но во всяком случае никто этого не показал. И даже Сережа Соколов, которому я много в чем-то обидных слов сказал, нормально к этому отнесся. Думаю, что если сейчас организовывать подобную экспедицию, большинство ребят согласится участвовать в ней. Для них К-2 была школой экстремального характера. Думаю, что она пошла им на пользу.